Как было сказано востоковедами, вопрос материала по литературе о хадисах настолько же обширный, как и вопрос по литературе исламского права, истории Ислама, Коран и тп. Поэтому для рассмотрения данного вопроса нужно определить обязательные критерии. Ограничение 1848-1950 годами дает более точную возможность хронологического анализа. Наряду с этим данный период ознаменован работами "лидеров мнения" в результате которых определились традиционные взгляды востоковедов на хадисы.
Как известно, в 1890 году венгр по происхождеию Игнац Гольдциер (1850-1921), второй том известного труда Muhammedanische Studien посвятил хадису. После этого, на западе, работам по истории Ислама и жизни Пророка Мухаммада посвещались не отдельные главы, а целые киги. В результате, для определения правдивых источников по литературе хадис востоковеды наряду с предыдущеми работами стали предавать большую важность исследованиям И. Гольдциера.
В период до Гольдциера, в первую очередь следует уделять внимание Густаву Вейлю (1808-1889), который в книге Geschichte der Chaliphen настаивал на том что само мало половина хадисов Бухари неточна и высказывал сомнения по поводу некоторых глав о смертности Пророка в Коране и события "Исра".
Через несколько лет после Г. Вейля в 1856 году Алоис Шпренгер (1813-1893), в изданной в 1861-1865 годах трехтомной книге Das Leben und die Lehre des Mohammad утверждал, что по литературе хадис существует больше правдивых источников чем ложных. Похожие высказывания о праведности литературы хадис в введении книги The Life of Mahomet имеются у английского востоковеда Вильяма Мюира (1819-1905). Отличительной чертой В. Мюира является определение им некоторых критериев для исследований о правильности хадиса, затем вследствии этого, В. Мюир предоставил востоковедам примерные работы для самостоятельных исследований по определению периода хадисов. По Муиру, несмотря на огромные исторические искажения литература хадис в большинстве достоверна. Последним исследователем до периода Гольдциера является голландский востоковед Рейнхарт Дози (1820-1883). Р. Дози в книге Het Islamisme (1863), переведенной в 1908 году на турецкий язык Абдуллой Джевдетом под названием Тарих-и Исламиййет (Târîh-i İslâmiyyet), поддавшись влиянию Шпренгера и Мюира утверждает о правильности половины хадисов Бухари. По словам Дози, причиной наличия искаженных хадисов является запись хадисов во II-ом веке хиджры. Также сравнение явления откровения божьего с эпилепсией "насмешки относительно духовных ценностей вызвало отрицательную реакцию со стороны всех слоев общества" (Хатибоглу, "Osmanlı Aydınlarınca Dozy'nin Târîh-i İslâmiyyet'ine Yöneltilen Tenkitler", стр. 202).
Любой востоковед исследовавший хадисы в своих работах обязательно ссылается на работы Игнаца Гольдциера, который считал половину хадисов неправильными и был противником мнения Дози относительности правдивости половины хадисов Бухари. И. Гольдциер всегда считал нужным подчеркивать свое отличие относительно взгляда Р. Дози на литературу о хадисах и утверждал, что большое число хадисов образовалось в результате религиозных, исторических и социальных изменений Ислама во II-ом веке хиджры. По И. Гольдциеру, любое мнение и противников понятия "всякое соображение и желание, всякую сунну и новшество" он встретил в хадисах. В результате некоторых изложений можно подумать, что И. Гольдциер верит в правильность материалов по литературе хадисов, но на самом деле у него не существует точного выскавывания. Только находится утверждение о приписывание малого количества хадисов Пророку. Особенно Шахт и последователи очень часто настаивали на том, что вначале хадисы не использовывались как правоверные источники, но, нaходившаяся наряду с хадисом сунна со временем приобрела большую важность как правовой источник. Таблица начерченная И. Гольдциером - это исламское общество со множеством лживых хадисов. Настолько, что якобы одна из групп в угоду своим взглядам выдумали некоторые хадисы или сделали лживые поправки к существующим хадисам и наложили цензуру на хадисы своих противников. Для отборки этих лживых хадисов, богословов мусульман не замечавших явных анахронизмов в правильном тексте по иснаду (иснад - опора на Пророка Мухаммада) считал неудачниками и этим высказывл свое неуважение к иснаду.
Живший в одно время с И. Гольдциером голландский востоковед Х. Снук-Хюргронье (1857-1936) был с ним одного мнения относительно влияния первого трехвекового исламского общества на литературу хадис. Также оба востоковеда однозначны во мнении о "лживости в религиозных целях" и для придания этим суждениям правдивости включили их в хадисы. Хюргронье был согласен с Гольдциером о взаимном обусловливании хадиса с Ветхим и Новым Заветом и Римским правом. По Хюргронье, когда стало очевидной угроза взглядов из других источников, то сразу начился отбор новых мнений. Главы, вначале принятые как частицы Ислама постепенно деформировались и вследствии уничтожения источников они стали именоваться хадисом. В результате этих суждений, Хюргронье считал неправдоподобной выдумкой связь между источниками и Пророком и исходя из этого хотел доказать о невозможности использования подобных материалов в пояснениях о жизни и пути Пророка.
Бельгийский востоковед Анри Ламменс (1862-1937) был согласен с мнением Гольдциера о незамечании мусульманских ученых явных анахранизмов в хадисах. По А. Ламменсу, они не проделывали внутренней и внешней критики и довольствовались всего лишь критикой на иснад и не считали нужным замечать в главах исторические и логические анахранизмы. Как и во многих суждениях относительно выдуманных хадисов, Ламменс был одного мнения с Гольдциером. Ламменс был также сторонником мнения Гольдциера о влиянии Римского права на прововедении Ислама. А. Ламменс считал, что материалы заимствованные из чужих иточников преподносились как события из жизни Пророка Мухаммада и асхабов и затем в результате полной деформации стали преподноситься как элементы целостной и оригинальной версии правоведения Ислама.
Сторонником убеждения о том, что правоведение Ислама якобы является копией других правовых систем был тоже западный исследователь Д. С. Марголиус (1858-1940). В исследованиях более ранней поры Марголиус в первую очередь уделял особое место Мюиру и Гольдциеру и утверждал, что анализируя работы Гольдциера относительно периода развития хадисов, для каждого отдельного хадиса на ум приходит вопрос - в "каких целях этот хадис был выдуман". Марголиус был не только лицом находившимся под влиянием предшественников, но и сам был влиятельной особой для западных исследователей в последствующий период. В частности повлиял на Джозефа Шахта и через него размножил убуждение о том, что понятие "сунна" в начальный период не было ануллированно Кораном и применялось как понятие обычаев доисламского периода арабской истории. По Марголиусу, для использования правил Пророка понятие "сунна" внедрилось в результате медленного процесса. Одним из причин этого процесса, по его мнению, была необходимость в предотворении беспорядков возникших в результате расширения исламской географии, в которой каждая отдельная община старалась установить свои обычаи и традиции. Из взглядов Марголиуса становится ясным, что для подготовки основы сунны Пророка как правового источника в виде теории использовались свойство "исмат" (безгрешность, непогрешимость) и понятие "гайр-и матлув" (необнародованные или нерочитанные). Похожее убеждение о "гайр-и матлув" имелось и у Гольдциера. Морголиус, относительно периода использования периода авторитета сунны, вернее когда в употреблении существующих общественных признаков стали делать сноски на Пророка и преподносить это в виде сунны считал, что хоть Бухари и был очень внимательным и осторожным при выборе хадисов, все равно и его хадисы находятся под вопросом.
Известный на западе исследователь Йозеф Горовиц (1874-1931), славился своими взглядами насчет хадисов в сфере литературы сира (о жизне Пророка). По настоянию Горовица отделить друг от друга предания по данной сфере невозможно. Горовиц, исходя из иснада Ибн Исхака (85/704-151/768) пытался составить хронологию иснада. По его мнению, иснад вошел в использование в последнюю четверть I-го века хиджры. Все выше приведенные востоковеды как и Г. Йейнболл приводили для иснада более ранний срок. Горовиц, в противоположность им всем, для установлении источников хадисов использование иснада считал неправильным. Горовиц если и отличался от предшественников в суждениях относительно хронологии иснада, то в смысле религиозных и культурных атрибутов Ислама был с ними одного мнения и отождествлял Ислам с "зоной преобладания сенкретизма".
Подобное утверждение было высказано известным голландским востоковедом участником проекта "Concordance" А. Венсинком (1882-1939). В одном из исследований А. Венсинка разработанном в сфере традиционного голландского востоковедения говорится о том, что в ходе работ над одной их докторских диссертаций относительно Пророка Мухаммада и евреев Медины было выявлено о важном значении хадисов в теологии Ислама. И для того чтобы правильно использовать хадисы в исследованиях по Исламу, он увидел необходимость в проекте "Concordance". Другим доводом Венсинка являлась необходимость другого источника для Ислама, который постепенно расширирялся за пределы Аравии и Медины. Если Римское и еврейское право, нравственность и аскетизм христиан были заимствованы из Элленизма, то наличие подобных явлений в литературе о хадисах является вполне нормальным явлением. По мнению Венсинка - это не только заимствованные из других культур признаки, но и как было отмечено Гольдциером, совмещение выдуманных хадисов противоборствующих группировок. В результате, Венсинк считал хадисы необходимостью для истории религии Ислам. Венсинк был согласен с мнением о том, что Коран является произведением Пророка, а хадисы сочинением исламского общества после Пророка и вероятнее всего поэтому хадисы заработали большую популярность среди мусульман.
Еще одним хозяином суждений литературы о хадисах был опять таки западный востоковед Альфред Гиллаум (1888-1965). Гиллаум был однозначного мнения с предшественниками относительно правдоподобности некоторых хадисов. Доводом приводил следующие доказательства: существование множества ложных работ по литературе хадисов; отражение политических и религиозных наклонов различных группировок; в результате ошибок совершенных во время преданий правдивыми может быть лишь малое количество хадисов. Вместе с этим, у Гиллаума имеется отдельное исследование относительно литературы о хадисах под названием The Traditions of Islam.
Следуеет отметить что все вышеперечисленные востоковеды находились в коллективом состоянии подозрительности. Только Иоганн Фюк (1894-1974) был другого мнения по сравнению с предшественниками. Он подвергал критике взгляды предшественников - востоковедов относительно подозрений о хадисах и соглашался с тем, что Пророк с самого начала являлся идеальным примером для общества мусульман. Фюк, вместо достаточно полных взглядов о хадисах у противоборствующих группировок делал ударение на нейтральных писателей хадисов и этим указывал на объединяющие свойства хадисов. По мнению Фюка, те кто не принимали хадисы как собрание сочинений, вмещающее в себе восприятие последующих поколений не считал нужным учитывать влияние Пророка на правоверных и воображал хадисы всего лишь как "мозаику" из разных культур. В результате, пока не будет доказано обратное, хадисы будут считаться выдуманными. Фюк считал, что несмотря на то, что исследователи сочинений о хадисах были не очень таки совершенными в отборе ложных хадисов, все равно существовали правдивые источники о хадисах. Потому что через пятьдесят лет после смерти Пророка начался сбор хадисов. В то время, при жизни находились только молодые сахабы и сборники хадисов составлялись из их сказаний. В этой связи, весть о том, что у известных близостью к Пророку Абу Бакра и Омара имеется малое количество хадисов является неоспоримым доказательством у писцов хадисов. По Фюку, как утверждалось, если бы писари хадисов были заняты подборкой ложных материалов, то тогда бы делали сноски не на молодых асхабов, а на лиц, известных близостью к Пророку. Таким образом хадисы имели бы тогда неоспоримую надежностью. Вместе с этим Фюк был сторонником того, что каналы собраний сочинений о хадисах были проследованы всего лишь до первой половины II-го века хиджры, а до этой даты не существует конкретных доказательств. Наряду с согласием о нахождении корней сунны в первом веке хиджры у Фюка имеется утверждение об изменениях и добавлениях в последующие периоды времени. Но и по данному критерию Фюк следует по различной от других линии, и соглашается с наличием честных и правильных качеств.
Даже если у всех вышеперечисленныех востоковедов, за исключением Иоганна Фюка, были похожие мнения с Гольдциером, то имевший такое же влияние на последователей Джозефа Шахта (1902-1969), который считал, что существует недостаточная оценка суждений Гольдциера. Конечно же здесь имеется в виду предложение об отклонении подозрительности. Шахт хотел чтобы его работы принимались как последовательные работы Гольдциера и основательным суждением было то, что хадисы составлялись не со слов, объяснений и изложений Пророка, а были пояснением относительно событий и господствующих суждении в обществе мусульман во II-ом веке хиджры. По мнению Шахта, принятие хадисов как правдоподобных источников в правоведении Ислама было осуществленно во время Имама Шафи (150/767-204/820) и в последующие пятьдесят лет развилась всесторонняя фурия в отношение к хадисам. Шахт признавал, что причиной этого обвинения является упразднение хадисов правоведения в половине II-го века хиджры. Хадисы же принадлежащие асхабам (исторические события) были выявлены раньше, в начала II-го века хиджры. Как становится видно из данного датирования полное принятие хадисов Пророка приходится на более поздний срок, а известия относительно асхабов приходятся на срок близкий к периоду Пророка. Но как было отмечено, срок относительно асхабов приходится на срок не позднее 100 лет хиджры и в результате этого возникает новая версия. По мнению Шахта, в известиях делавших сноски на асхабов невозможно встретить правильные сведения, а только в последствующих поколениях возможно встретить правдоподобные известия. Обвинения Шахта, в таком виде, заключают в себе глубокие результаты. Однако хадисы связанные с проблемами веры относятся к более раннему сроку, но все эти хадисы невозможно приурочить к первому веку и становится ясным, что если принимать во внимание распростронение результатов хадисов права на исторические известия то видно насколько они важны. Шахт был важным влиятельным аргументом на работы по исследованиям востоковедения и последователи востоковеды ввели отличие между собой, делились на сторонников и противников Шахта.
Востоковеды, мнения которых относительно литературы о хадисах здесь изложены представляют собой известных востоковедов на западе, которые являются лидерами в сфере исследований по Исламу. Основой признания Шахта поворотным пунктом, было не только глубокое влияние на последователей, но и то, что стало основой для реакции, в результате которой литература приняла подобающий вид. Если вкратце охарактеризовать период их совместного проживания, то можно сделать следующий вывод: при жизни Пророка и после его смерти, как и было согласованно мусульманами, не существовало серьезных работ по преданиям хадисов и не было систематических научных исследований. Поэтому литература о хадисах не имеет особого доверия и это ни в коем случае невозможно отождествлять с Пророком. Но их позиции показывают на запрет какого-либо изъяснения насчет первого века хиджры, в результате чего появились всего лишь неразрешенные вопросы. Западные исследователи, которые поняли важное значение данного положения, установив некоторые критерии использования хадисов были обвинены Шахтом в "понижении стандартов".
